Алексей Ивакин - 7 дней в июне. Том 2[СИ]
Вот в ту ночь мы и поднялись. Коля Петров, из 'сорок первых' — мы так наших ребят из ТОГО сорок первого звали — назначен был капо нашего барака. Капо — ну это как у вас председатель совета отряда. Стоит, значит, он у приоткрытой двери, наблюдает в щель. Наконец, тихо кивает нам — патруль из двух солдат уже прошел, а следующий пойдет только через полчаса. Опять орднунг!
Готовы уже мы, сигнала ждем! А в сортире либераста топят. Кто такой либераст? Да предатель. Мы их тогда так называли. Что? И сейчас называете? Ну, ребятки, вы молодцы… Как топили? Да головой в… Что говорите? Правильно? Глуховат я после контузии, извините. Это меня уже под Бреслау… А вы молодцы, молодцы!
Начали мы с часовых на вышках. Как? Так ведь среди пленных и спецназовцы были, и собровцы, один даже из спецназа ФСИН был. ФСИН — это тюрьма. ГУЛАГ, ага, по–нынешнему. Крутые они? Да! А как в плен попали, если крутой? А вот тот фсиновец как раз в плен попал потому, что крутой. На него стена упала, а он просто сознание потерял. Не крутой был бы — помер бы. Понял, мальчик?
И вот свет прожектора упал перед входом в наш блок. Это сигнал! Вот теперь, мы, ранее молчаливые, покорные заключенные шталага, и превратились в грозную силу! Теперь мы — солдаты. Солдаты России — неважно, какой у нее флаг и какой герб — и флаг и герб — кратковременные явления. Главное одно — за нами Россия!
Быстро мы с ними расправились. Не ожидали фрицы. Но и наших полегло не мало. Иванцевич вот погиб тогда. Меня спасая от очереди эсэсовца. Положили мы их… Людская сила — она грозная, ежели за правое дело.
А наши уже близко были. Под утро первые 'мишки' прилетели. Нет, не медведи. Вертолеты так у нас иногда называют. 'Ми' — значит мишки.
И вот помирать буду — не забуду никогда. Садится, значит, 'мишка', на плац. Кругом немцы убитые валяются. Солнце уже восток розовит. А из вертолета какой–то полковник вылазит. Кепку так придерживает, чтобы не сдуло. Это от лопастей ветер такой поднимается. Ну, мы выстроились вокруг. Стоим. Дождались, когда грохот стих. А полкан, то есть полковник, смотрит так на нас и вдруг говорит:
— Благодарю за службу, ребята!
Как мы заорали ему в ответ… Кто — 'Служу Отечеству', кто — 'Служу трудовому народу', а кто и 'Служу Советскому Союзу' рявкнул.
Больных и раненых стали эвакуировать после того, как мы наобнимались. А я здоровым притворился. Ага. Ну и дальше воевать. Что? Нет, до Берлина не дошел. Не получилось. Ну мне тоже жаль, ребятки. Это я уже потом, после войны вместе с Петькой съездил. Вот там мы вместе с ним и расписались на развалинах Рейхстага. Да, Петька?
Десятилетний пацаненок неловко встал, уронив костыль на пол:
— Да, папа.
Класс затих, продолжая сидеть. Девчонки и, особенно пацанята, с уважением поглядывали то на своего одноклассника, то на его отца.
Встала учительница:
— Даниил Витальевич… Спасибо вам за рассказ…
— Сегодня я сержант Книжица, товарищ учительница. Сегодня же девятое мая. День Первой Победы. А в этот день… Ребята! А что мы ждем? Скоро же парад! Пойдемте!
Ребятня с криком 'Ура!' бросилась к выходу из класса. Седоватый мужчина подошел к сыну:
— Как ты, Петь?
— Нормально, пап, — кивнул пацан.
— Протезы натирают?
Маленький мужик серьезно посмотрел на отца сверху вниз.
— Привыкаю, отец.
Детство заканчивается под бомбами. Когда кроватка завалена бетонными обломками, а мама лежит на полу и по ее окровавленным волосам лениво ползет солнечный лучик июньского утра.
— Помочь, сын?
— Я сам, папа!
Пацан, слегка ощерившись, как когда–то его отец перед атакой, хватает костыли и, грохоча ими по полу, упрямо ковыляет к выходу. Отец провожает его тяжелым взглядом.
— Петя!
— Да, папа! — оборачивается мальчик на костылях.
— На параде не задерживайся. Мама шарлотку испекла в честь праздника.
И они, вдруг улыбнувшись, подмигивают друг другу.
Сержант запаса, пограничник Даниил Книжица и его сын — Петр.
Жизнь продолжается…
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Странно, но так бывает.
Первый том вызвал буквально шквал критики. Причем, эта критика шла, в основном, с двух флангов — право–нацистского и лево–либерального. Авторов, участвовавших в проекте, пытались убедить, что ВСЕ БУДЕТ НЕ ТАК! Что белорусская армия бесславно погибнет, а российская, а тем более украинская — и вовсе разбегутся. Увы нам, увы! Никто не пойдет на защиту путинско–медведевского режима. И либералы, и нацисты в едином строе атаковали нас, словно вдруг поверили в реальность происходящего.
Более того, в своих фантазиях они вообразили, что книга написана по заказу Администрации Президента Российской Федерации. Даже назывались конкретные фамилии и не менее конкретные суммы.
Вынужден разочаровать — никто из авторов не купил себе виллу в Ницце.
Появились слухи, что снимается сериал по книге. Увы! Опять разочарую — на момент выхода — не снимается. А там… А там посмотрим.
Некоторые из авторов получали угрозы в свой адрес. Но, несмотря на это, продолжали писать.
Как выяснилось, нацистский и либеральный взгляд на реальность — смыкаются.
Перед вами не книга.
Перед вами — тест.
Тест на паршивость.
А что сделаешь ты, когда твоей Родине плохо?
Да. Она к нам по–разному относилась и относится. Иногда хорошо. Иногда плохо. Но, положа руку на сердце, а ты, читатель — что ты сделал для Родины. Нет, не для Двуглавого. Не для Трезубца. Не для прочих Белых Домов и Верховных Рад.
А для себя.
Вопрос очень сложный. Очень. И отвечать на него скоропалительно — не стоит. Но стоит — просто задуматься. Что мы и попытались сделать.
А теперь — дело за тобой, читатель!
